| Литл :: Встреча с московским ментом |
| 26.06.16 15:29 |
|
>А ментовский портрет доработать бы, слишком обычно-примитивно, хоть бы фуксию какую ЛГ полил или бассейн почистил.) вот так примерно?
Борис Мироныч Корумпуля по прозвищу "пуля" (которое он сам себе придумал) был мужем лет 50, хотя до сих пор в звании майора; это ему, бесспорно, плюс. Ещё здоровое, крепкое тело - последствие железных тренажеров, и постоянный, иногда ничем необоснованный бодряк - последствие зимнего моржевания. Заточка лица его была жесткая, даже жестокая. Скуластое лицо, мужественный, волевой подбородок и брудастая стрижка ёжиком. Нафабренные усищи его, как у турецкого паши, простирались до ушей параллельно земной поверхности и делили майорский фейсик ровно пополам. Ещё одна параллельная линия - линия бровей стояла козырьком. Из-под сего козырька взгляд стальной и цепкий. Мозоли на большом и указательном пальцах правой руки говорили о грамотности его и немалой работоспособности. Весь экстерьер выдавал в нём опытного и прожженного специалиста по "уголкам". Всё, кроме одного пункта, который мучил его с самого детства - огромных ушей. Да не просто больших и сломанных, как у типичного борца, а огромных и неестественно оттопыренных, как у Гурвинека. Кто забыл этого персонажа чешских комедийных масок - не беда, довольно представить автомобиль "Запорожец" с открытыми дверцами в анфас - это и будет голова Бори Корумпули. Когда он говорил, уши заметно шевелились, а кушать майор предпочитал и вовсе в одиночестве. Ко всему прочему его парные слуховые органы всегда имели другой цвет и оттенок, нежели лицо. Например, если он шел из бани или спортзала, то его пунцовое лицо резко контрастировало с ушами, которые обязательно становились вареными и бледными. Если же его кто-то материл за глаза иль очно, то уши его горели и рдели, а личико становилось livid* (мертвенно-бледный) или палевым. Один раз он пьяненький заснул на пляже в больших наушниках - сами понимаете, что лицо опять заимело отличный от ушей оттенок. Бывало, наоборот, от ударов, полученных в схватке с преступностью, злосчастные уши чернели, сиреневели, зеленели и желтели по мере заживания, а выражение лица Бориса Мироновича оставалось всё таким же жестким. И так постоянно. Непокорные локаторы будто проживали на его лице какой-то своей жизнью и не хотели иметь ничего общего с майорской мордой. Он даже подумывал сделать пластическую операцию, но боялся, что его брутальные fellows to arms and dirty trics* (товарисчи по оружию и всяким пакостям) будут осмеивать его излишне трепетное отношение к своей внешности. |